Снова злится зима, снова злится и хмурится, Поднимая метель, кружит вальс на ветру, Лишь горят фонари на заснеженных улицах, Одиноко горят, чтоб погаснуть к утру. Можжевеловый куст под сугробами горбится, Мирно спят снегири, схоронясь от беды, А позёмка опять всё куда-то торопится, Заметая асфальт, заметая следы. Тишина и покой за витринами блёклыми, Разомлели дома от тепла батарей, Только тихая грусть, притаившись за окнами, Через стёкла глядит на огни фонарей. Запуржила зима, и деревья сутулятся, Во дворах никого, хоть кричи не кричи, И не гаснут огни на заснеженных улицах, Всё горят и горят для кого-то в ночи.

Счастливый взгляд, короткая юбчонка, Вечерний город в тысячах реклам, По тротуару рыжая девчонка Спешит куда-то по своим делам. И птичья стайка, упорхнув в сторонку, Осыпала осенние кусты, Лишь каблучки отстукивают звонко Весёлый такт на улицах пустых. Счастливый взгляд, короткая юбчонка, Листок записки сложен пополам, Спешит куда-то рыжая девчонка По неотложным девичьим делам. В заре горят рябиновые кисти, Стихает постепенно птичий гам, А вечер кружит на асфальте листья, Бросая нежно их к её ногам. Ах, эта осень, рыжая потеха, От сглаза крепко сжаты кулачки, Вечерней песней, растворяясь в эхо, Стучат по тротуару каблучки.

Жизнь прекрасна порой чередой перемен: Незнакомка с задорной искринкой, Тихий шёпот волны, кипарисовый плен, И прилипшая к шляпке травинка. Южный берег шумит, не давая скучать, Ненадолго стихая ночами, Можно просто мечтать, а потом помолчать, Прикоснувшись случайно плечами. Можно просто в тени пить гранатовый сок, Улыбаться друг другу беспечно, И ступая ногами на тёплый песок, Говорить о любви бесконечно. Мы охотно поверили в этот обман, В мир, где волны бегущие вздорят, В безнадёжно придуманный нами роман У далёкого Чёрного моря. Ах, курортный роман, бирюзовая даль, С криком чайки летают над морем, Нежный воздух пьянит ароматом миндаль, А вдали улыбаются зори.